Считаю архиважным рассказать немного о себе, о своей истории, о нашем энергонезависимом Крестьянском хозяйстве «хутор Сова» и конечно о деде Сове.

Меня зовут Григорий Овел, я как и подавляющее большинство из Вас, мечтал быть похожим на своего отца. Вырасти большим и сильным, окончить школу, институт, работать на высокооплачиваемой должности, найти себе жену красавицу, завести семью, детей, дождаться внуков и ходить с ними в лес по грибы, ягоды, к реке на рыбалку. Но жизнь распорядилась иначе.

Все было отлично и соответствовало этой распространенной установке. Я вырос, окончил школу и институт, получил престижную профессию и неплохо оплачиваемую работу. Вот только походить на своего отца, вернее повторять его жизненный цикл, я уже не стремился, наблюдая как они с мамой существуют на мизерные пенсии.

Даже женился как по писаному, на девушке необычайной красоты. Когда мы прогуливались в сквере, не было ни одного мужчины, который бы не обратил внимание на мою Оленьку.

11 декабря, как обычно поцеловав своих сынишек, еще засветло, я отправился на работу, добираться - 2 часа с минутами. Жителям города это до боли знакомое занятие: спешка, давка, пересадки, попутчики заняты своими делами и никому нет до тебя дела, как и тебе до них. Своих постоянных попутчиков знаешь в лицо, но не знаешь имени. Улыбка, кивок головой в знак приветствия – скорее по привычке, а не по потребности.

Все начиналось как обычный день, один из многих. Приехать, отбыть свои восемь часов и поставить «восьмерку» в графике выходов. Купить все, что записано на клочке бумаги и заботливой женой положено в задний карман джинсов. Принести это домой, помыть руки и пока мама с женой готовят ужин, наконец-то насладиться счастьем: отца, главы семейства. И так, день за днем.

Было все хорошо, до тех пор пока я не подошел к своему подъезду. Около него зиял огромный котлован, пытаясь его обойти я поскользнулся и свалился в эту пропасть. Пришел в себя на третьи сутки в реанимации.

На мое счастье, меня обнаружила соседка утром, другого дня. В результате падения: черепно-мозговая травма, поломаны ребра, позвоночник, обморожение лица, пальцев рук и ног.

Стараниями врачей, с черепушкой, ребрами, лицом и руками все обошлось, а вот пять пальцев на ногах удалили, а перелом поясничных позвонков, стал приговором на всю жизнь – инвалидная коляска.

За долгих одиннадцать месяцев скитания из одной клиники в другую, истратили все, что накопили в семье. Продана родительская «копейка», вместе с кооперативным гаражом. В квартире остались только – самые необходимые вещи. Телевизор, и тот продан. Все семейные ресурсы исчерпаны.

Отец, по запчастям собрал инвалидную коляску, денег на ее покупку просто не осталось, да и купить в то время инвалидную коляску было проблемой из проблем, а очередь растягивалась на годы.

На три пенсии и пособие по уходу за детьми, мы едва сводили концы с концами, но выплачивали накопившиеся долги. Что бы хоть как-то выкарабкаться из сложившейся ситуации и расплатиться с долгами, жена поехала на заработки в Москву. И не плохо там устроилась, даже первые пол года присыла, аж по сто долларов, на детей.

Через пол года приехала с подарками и с разумным предложением, как нам тогда показалось – развестись, оформить фиктивный брак с москвичем, прописаться и легализоваться в Москве. «Милый в Москве есть возможность тебя поставить на ноги и заработать на твое лечение» так говорила мать моих детей. Через неделю, был оформлен развод, без всяких проволочек, за сотню баксов.

Последний телефонный звонок был с Курского вокзала. С тех пор, Ни я, ни мои дети ее не видели, но слухи о ней доходили…

Через год умерла мама, не прошло и сорока дней как соседи похоронили отца, а через месяц моих сынишек отправили в детский дом. Куда мне инвалиду, смотреть за двумя сорванцами, если за мной уход нужен, как за маленьким ребенком.

Пожилая женщина, из социальной службы, приходила раз в три дня, приберется, сходит в магазин, приготовит поесть, поможет обмыться.

Пока окончательно не развалился металлолом – инвалидная коляска, я еще питал надежду выкарабкаться и найти хоть какую-то надомную работу. Коляска развалилась и мои попытки ее исправить не увенчались успехом. Это меня сломало, как одинокую соломинку на ветру.

Запил по черному, пил со знакомыми, мало знакомыми и вообще с неизвестными мне людьми, квартира превратилась в «гадюшник-притон», так продолжалось год, а может и больше, не помню.

Однажды очнувшись, я увидел перед собой здоровенного бородатого старика. «Поехали Григорий» сказал он. «Наливай!» согласился я, пытаясь найти кружку.
- Ну раз ты согласен, поехали?
- Согласен, поехали!
Старик сгреб меня в охапку, вернее не меня, а все что от меня осталось. Кусочек воняющего - дерьмом, мочой, гниющего мяса. Как пушинку снес с третьего этажа, в первый раз за несколько лет я попал во двор своего дома, в котором прожил всю свою сознательную и бессознательную жизнь. Так я попал на хутор.

Дед привез меня и первым делом раздел и остриг, затем вместе со стариками уложили в деревянный ящик, чем-то напоминающий гроб, но это была ванна наполненная каким-то настоем. Так старики приняли меня в свою семью.

Лечили, кормили с ложечки, прибирали за мной все дерьмо, а я жрал, срал и лежал, тупо уставившись в потолок. Пока я жалел себя, старики расширили двери и убрали все, что могло помешать проехать коляской. У моей койки поставили пахнущую краской «активку». Инвалидную коляску для людей с ограниченными физическими возможностями - предел мечтаний «спинальника».

Как-то вечером зашел Виктор Васильевич и спросил, «можно я покатаюсь на твоей коляске?» Я даже на него не взглянул. Он сел в «активку», объехал койку, и попытался поставить ее на задние колеса. С первого раза не получилось, а со второго еще хуже, он опрокинулся навзничь грохнувшись головой об пол.

Почесал затылок, поставил коляску у подоконника, примерялся и опять сделал попытку постоять на задних колесах. Я стал за ним наблюдать. Так продолжалось, продолжалось и продолжалось. Дед приходил, о чем-то рассказывал, катаясь по комнате в коляске, а я лежал и смотрел в потолок.

В один из вечеров, ко мне в комнату зашли все четверо стариков. По очереди ощупали мое тело. Сели, и стали, не то спорить не то что-то обсуждать Я прислушался, о чем они говорят.
- Уже готов?
- Пока нет, ожирел, но не упитан.
- Подержим на овощах будет то, что нужно и к Рождеству заколем.
- Одного будет мало.
- Добавим перепелятины и козлятины, что бы на праздники хватило.
- Поросенка пустим на окорока и прокоптим ребра. Картошка в горшочках с копчеными свиными ребрышками и черносливом, да томленная в печи, чем не праздничное угощенье.

И тут меня как молнией ударило! Это же они обо мне говорят. Это они меня столько времени откармливали и отпаивали чтобы к рождеству ЗАКОЛОТЬ и съесть…

Я вспомнил о своих сынишках. Мне то до фонаря - сам помру или придушат и съедят эти мерзкие старикашки. А дети, что с ними без меня будет? И мне так захотелось побежать и хоть одним глазочком, перед смертью, увидеть своих сыночков.

Мои ноги начали судорожно дергаться, да так, что с меня слетела простыня. Старики уставились на меня, а дед как мне показалось, облизнулся.

От их взглядов у меня по коже побежали мурашки. «Все до бегался, сейчас придушат и съедят. Кто меня искать будет?» подумал я. Собрав все, что было у меня в середине я заставил свои бесчувственные ноги прекратить тремуло.

Получилось. От этого я даже вспотел, а может от ужаса. Закрыл глаза и постарался вспомнить лица своих детей. Не получилось, забыл. Я, не помню сколько им уже лет.

Когда открыл глаза, в комнате никого не было. Приснилось, подумал я и начал озираться, осматривая свою комнату. Кровать, поворотный столик, на нем как обычно под салфеткой, мой завтрак. Из приоткрытого окна слышен шум листвы и пенье птиц, как я раньше этого не замечал. В углу висят иконы и горит лампадка… Привиделось, приснилось… Я в больнице, и мерзких старикашек здесь нет и быть не может. Я успокоился, но не надолго. В больничной палате икон не бывает…

Ближе к обеду пришел дед и говорит: «Ну что козак пора!» Опять мои ноги меня выдали. Начали дрыгаться как будто я еду на велосипеде. И как бы я не старался успокоить их, я не мог, пока не подошел дед и не положил свою руку на мое колено, и сказал: «все, все достаточно показали, что живы и ладно…» Дрожь прекратилась. Дед вышел и вернулся с чем-то в руках я даже боялся посмотреть в его сторону.

А дед не уходит, а приближается, со страху я закрыл глаза «будь что будет».

«Слушай козак, сбрехали тебе твои дохтура, ты еще у нас гопака плясать будешь. Хватит прохлаждаться и нежиться и заниматься «соплирастиранием-слюнираспусканием», пора и честь знать. Вон у тебя два орла на чужих хлебах растут.

Считай, что ты умер давно, а вчера заново родился. Страшно небось? Вот возьми свой подгузник учись сам его одевать, мне как-то уже неудобно за козаком дерьмо выгребать, ладно за калекой куда ни шло» Бросил мне на грудь памперс и ушел.

Сколько времени я возился с этим чудом человеческого сострадания, не знаю. Благо, что над головой прилажена перекладина была, да только хорошо или плохо а мне удалось приладить памперс к своему непослушному телу. Это было мое единственное одеяние, если не считать простыней пеленок и клеенки.

Через неделю я уже самостоятельно мог одеть рубаху. А через месяц, наловчился натягивать широченные штаны на резинке.

Дальше пошло лучше. Потом научился вставать и сидеть придерживаясь за перекладину. В моем меню стали преобладать овоща, а меня не покидала мысль о Рождестве. Все свое время я посвящал только одному - накачать мышцы восстановить физическую форму. А единственной целью – убежать, что бы последний раз взглянуть на сыновей и запомнить их лица, а там будь, что будет.

Я качал каждую мышцу, подвластную мне. Я пересаживался с кровати в коляску и обратно, я переворачивался и бился своей бестолковой головой. Я хотел увидеть своих детей!

Так прошло еще несколько месяцев, я уже спокойно разъезжал по своему домишке, даже попытался выехать во двор, но выпал снег, первый ранний снег и все мои надежды рухнули. Скоро Рождество.

Старики по очереди заглядывали ко мне, подкладывали в мой холодильник продукты и исчезали. В голове только одна мысль «откармливают гады».

Этот день я не забуду никогда - 2 декабря. С улицы слышен непривычный шум, в комнату вбегает дед и сует под кровать две коробки. И как бы вскользь, «не забудь о подарках под кроватью»

И приглашает – «входите, входите папка Вас уже заждался».

В комнату входит средних лет женщина и с ней, по обе стороны, мои сынишки, схожие друг на дружку как две капельки, только шапочки и варежки разного цвета. Женщина подталкивает их и говорит «идите обнимите своего папу, это ваш Папа Гриша», а у самой слезы на глазах.

Я онемел от неожиданности, забыл о подарках под кроватью, просто подтянул свою коляску и одним движеньем вбросил в нее свое тело и покатил на встречу своим детям. …
Я родился во второй раз и надеюсь надолго.

Потом была долгая волокита с восстановлением отцовства, оказалось, что гораздо проще оформить опекунство на чужих людей, так мои сыновья оказались в детском доме семейного типа «Отчий Дом», над которым шефствовали эти чудные старики с их удивительным хозяйством. Теперь я его называю НАШИМ.

Сыновья выросли и окончили школу, затем сельхозакадемию, один уже женат.
Как Говорит Дед Сова: «Все рождаются со страхом перед неизвестностью. Жизнь это полет, полет из материнского лона в могилу.

Одни «летят» не забыв страх рождения, со страхом ожидания приземления, проживают всю жизнь. Другие забыв о страхе, наслаждаются ЖИЗНЬЮ, радуются полету. Одни не задумываются о смерти. Другие, не забывают о необратимости приземления, и стараются оставить свой след в потомках».

Наверное в этом древняя мудрость ЖИЗНИ, так это или нет не знаю, но Свято Верю!
О Викторе Сове, или как мы его называем Дед, ходит много небылиц. Его называют по разному, кто на что горазд, кто ведьмаком, кто гороцьким, кто «характерныком» Мы просто Дедом. Но в каждой небылице есть доля правды.

И каждый находит небылицам свое объяснение. Для меня все поясняется просто Дед Верит и умеет Верить, и обладает уменьем вселить свою Веру в каждого, кто хоть однажды с ним соприкоснулся.

В округе его опасаются и стараются о нем не вспоминать, как будто его нет и никогда не было. Нашего деда опасаются, скорее бояться, те, у кого мысли черны.

Было время когда в округу терроризировала банда «черных заготовителей». Пятеро здоровых мужиков, заезжали в отдаленное село, где были одни старики, и среди белого дня грузили все, что под руку попадется, в основном коров, телок, свиней, не брезговали и птицей. Если кто вздумал сопротивляться - монтировкой по голове или «синеглазкой» в лицо.

Наскочили и на наш хутор, еще до моего переселения.

Да только Дед устроил им настоящую партизанскую войну, по все правилам. В конце боевых действий: на больничных койках оказалось пятеро мужиков, сгорел пустующий дом в хуторе, а на окраине как предупреждение охочим поживиться за чужой счет до сих пор стоит остов сгоревшего ГАЗика.

Было следствие, были судебные разбирательства, были и менты- оборотни, да только до окончания суда никто из обвиняемых так и не дожил.

Как только об этом забывают, а забывали дважды вырезая по пол стада коз, так никто до окончания судебного следствия и не доживает… Брешут, что к этому Дед причастен, я в это не верю, а вот в то, что его и нас вместе с ним, хранят Небесные силы, Верю.
О нашем хозяйстве говорят как «о чудном» нет у нас чудес и никогда не было.

Как можно назвать чудом то, что сделано руками человека, ну стоят на крыше ветрячки и качают воду. Разве это чудо? Если они сделаны руками человека, правда по чертежам Деда.

Со стороны может показаться, что в теплице все происходит само собой, включается подсветка, регулируется освещенность, температура, влажность воздуха, влажность почвы и т.д. Но ведь все это делается руками и буквально на коленях, правда управляется микроконтроллером, но разве сегодня этим удивишь?

Вот о том, что и правда можно назвать чудом мне рассказали на второй день моего возвращения в хозяйство после лечения в Германии.

Свидетелями ЭТОГО, было больше трех сот человек. И случилось ЭТО в день венчания приемного сына Виктора Васильевича, Константина и Оливии. Когда невесту вели под венец, небо затянуло тучами, налетел шквальный ветер и пошел ливень с градом.

Все занервничали, а Дед просто встал отошел в сторону стал на колени и поднял руки к небесам. Как мне рассказывали, простоял так минут десять и дождь прекратился, ветер утих, из-за туч выглянуло солнышко.

Дед встал с колен, трижды поклонился, осеняя себя крестным знаменем, на четыре стороны. Потом спокойно, как будто ничего не произошло, пошел между рядами гостей к невесте.

Подошел, снял свой нагрудный крест и одел ей на шею и сказал: «Ти дитино тепер нашої, Православної Віри, Сам Господь окрестив тебе! Приєднуйся до козацького роду, народжуй побільше дітей, жоби нашому роду, не було переводу»

А затем как ни в чем небывало вернулся на свое место и говорит – «Отче, продолжайте, теперь нет никаких преград, обряд крещения совершил Господь»

Ливень с градом прошел стороной. Говорят, что град был величиной с куриное яйцо. Много поселков в округе, осталось без света, в соседнем селе посрывало крыши. Одни судачат, что постраждавших наказал Господь, за хулу на Деда, другие, что летние грозы обычное явление, и даже с градом, но такие бывают не так часто, Слава Богу…

Кто во что настроен верить… Я верю: в неиссякаемую Веру Деда и его энергию, его жажду ЖИЗНИ, в его оптимизм и умение радоваться каждому дню…

Оригинальности в решениях и поступках Деду Сове не занимать.